Фильм «Высоцкий. Спасибо, что живой» Петра Буслова по сценарию Никиты Высоцкого готовили очень основательно. Снимали пять лет. Были какие-то бешеные рекламные ходы, азартные ожидания публики по поводу исполнителя главной роли (из-за грима, превращавшего актера в двойника его героя,

что-то угадать по трейлерам трудно, авторы же молчали как рыба об лед), вдохновенные интервью участвовавших в съемках, да и премьеру обставили с большим чувством.

По итогам язвить не хочется, хочется расстраиваться.1979 год. В Узбекистане местный кагэбэшник (Андрей Смоляков) выдавливает из администратора Ташкентской филармонии (Дмитрий Астрахан) фамилии и названия коллективов, которым тот устраивал левые концерты. Администратор с перепугу лепечет «Высоцкий», и лицо чекиста натурально озаряется счастьем (в этот момент его даже солнечные лучи освещают) — замаячила перспектива громкого дела. Москва дает отмашку раскручивать историю, чтобы перед Олимпиадой-80 и массовым приездом в советскую столицу иностранцев (и иностранных журналистов в том числе) заставить знаменитость попридержать коней и лишнего публично не говорить. Потом приезжает почти обессиленный Высоцкий, вместо Парижа и важного лечения выбравший жаркий Узбекистан и выступления. В гостиничном люксе после передозировки морфием он переживет клиническую смерть. Что, конечно, скажется и на сопровождавших его товарищах, и на стучащем администраторе из филармонии, и на сотруднике КГБ.

Видно, что люди искренне старались. Все эти клетчатые пледы, джинсы, батники, магнитофоны, московские дворы, Калининский проспект без посторонних иномарок — вроде все из эпохи. И актерские работы замечательные. Кто-то отмечает блеснувшего в актерском амплуа режиссера Астрахана, кто-то — всегда качественную Оксану Акиньшину в роли подруги Высоцкого, кто-то — неожиданно справившегося с серьезным образом Ивана Урганта (друг Высоцкого). Но не исключено, что как раз пиетет и придыхание, с которым все делалось, пошли фильму во вред.

Да, есть проблема грима, сделавшего героя мертвенно-страшным. Лицо в этом гриме порой не двигается, вся нижняя часть будто парализована. А с определенных ракурсов вообще смотрит с экрана кто-то другой. Может быть, это наоборот, проблема восприятия, эдакий «эффект двойника». То есть страшно именно потому, что грим делает чье-то лицо слишком впечатляющей копией лица всем известного. Но в любом случае еще страшнее Высоцкий вышел драматургически. Он не только выглядит не вполне живым, но и не живет в сюжете, парит где-то, отдельно от всех остальных, действие происходит словно за его спиной, даже камера его как-то избегает.

Потому нет тут ничего похожего на историю создания известного стихотворения (которое он напишет в финале фильма на распотрошенной пачке «Мальборо»), резкую иллюстрацию болезненного процесса творчества, печальный рассказ о том, чего стоит писать настоящие стихи. Да и слишком уж непропорционально всему предшествовавшему подан такой финал.

Это даже интересный, логичный подход — снять фильм о свободе, которую знаменитый актер и поэт распространял вокруг себя, сфокусироваться не на нем, а, допустим, на республиканском чекисте, в порыве уничтожившим важные бумаги, или даже на трусливом филармонисте, с отчаянным скандалом и танцем с дымящейся урной (то горят корешки билетов левого концерта) преодолевшем свою трусость. Но концентрация неживого мешает воспринимать эту свободу от внешней системы и от собственных страхов как что-то пусть трудное, но естественное для человека. И вот это очень страшно.