К середине жизни мужчина приходит с грузом опыта за плечами, но если плечи могучи, кризис среднего возраста ему не грозит.

Дело было в Санта-Монике, куда я приезжаю каждый год в ноябре на кинорынок AFM. Как-то вечером пошел я поиграть в пляжный волейбол возле знаменитого пирса Santa Monica Pier. Это место сбора волейболистов, куда может прийти любой желающий, найти себе спарринг­-партнеров для игры. Уровень игроков разный, но это все градации хорошего: от продвинутых любителей до крутых профессионалов, — что неудивительно, ведь именно Санта-Моника — родина пляжного волейбола, и играть там можно практически круглый год. При этом все очень дружелюбно. Можно просто сесть на лавочку, и через какое-то время обязательно кто-нибудь подойдет, спросит, не хочешь ли ты поиграть, или вызовется сыграть в паре с тобой. Так вот, играть пришлось по иронии судьбы против пары живущих в Лос-Анджелесе русских профессионалов, которые выигрывали в тот вечер у всех.

Моим напарником был один из завсегдатаев площадки — двадцатишестилетний Адам, и совместными усилиями нам удалось проиграть им хотя бы с более-менее приличным счетом. Перед уходом мы разговорились о том, кто, как и где тренируется, и я рассказал, что занимался когда-то классическим волейболом в старших классах, играл за школьную команду, потом почти тридцать лет не играл вообще, а полтора года назад всерьез увлекся «пляжкой» и с тех пор стараюсь регулярно тренироваться: в Швеции, России, а при случае и в Калифорнии. Услышав это, Адам поинтересовался, сколько же мне сейчас лет. Отвечаю: «Сорок восемь». — «Сколько? Сорок восемь? — недоверчиво переспросил новый приятель. — Dude, я бы очень хотел, чтобы еще через двадцать два года я был бы в такой же форме, как ты сейчас, и мог бы играть тут с чуваками на двадцать с лишним лет меня младше». На что я ответил, что годам к пятидесяти я надеюсь научиться обращаться с мячом не менее технично, чем он.

Dude, я бы очень хотел, чтобы еще через двадцать два года
я был бы в такой же форме, как ты сейчас.

Мне, конечно, было чертовски приятно услышать в свой адрес такие слова, но я рассказал эту историю совсем не для того, чтобы похвастаться своей спортивной формой. В конце концов, ничего уникального в ней нет — да, она получше, чем у среднестатистического россиянина (которому, согласно статистике, в моем возрасте осталось жить всего четырнадцать лет), но среди моих приятелей есть много тех, кто натренирован не только не хуже меня, но несравненно лучше. Например, мой шведский друг Патрик, с которым мы делим другое мое страстное увлечение — велоспорт. Недавно он ездил на любительские гонки в Норвегию, где за день они проехали дистанцию в четыреста с лишним километров и осилили в общей сложности около пяти тысяч метров вертикального подъема! Я смотрю очень много кино — в основном фестивального. И могу точно сказать, что кризис среднего возраста — одна из самых популярных тем серьезного кинематографа. Да вы и сами легко вспомните сколько угодно отличных фильмов об этом: «Красота по-американски» Сэма Мендеса, «Трудности перевода» Софии Копполы, «Гриль-бар “На полпути”» Андреаса Дрезена, сериал «Во все тяжкие», «Географ глобус пропил» Александра Велединского — продолжать можно до бесконечности. Наступление этого кризиса превратилось в настолько распространенное клише, что лет десять назад я и сам с беспокойством ожидал его прихода. Потому что такова традиция. Но ждал-ждал и не дождался, а сейчас, когда возраст близится к полтиннику, кажется, что мне он не грозит и что-то меня от героев этих фильмов отличает. Во-первых, мне сильно повезло, потому что в отличие от, например, героя Пола Джаматти в «На обочине», моя работа — мое любимое дело, а это значит многое, но далеко не все. Несложившаяся карьера — катализатор кризиса, но и профессиональные успехи не гарантируют защиты от него, спросите об этом у профессора Гумберта Гумберта или бизнес-леди в исполнении Гленн Клоуз из «Рокового влечения». В конце концов, работа — очень важная часть жизни, но только часть. Уходить в нее на 100 % — верный признак того, что с остальными составляющими жизни что-то пошло не так.

Работа — очень важная часть жизни, но только часть.
Уходить в нее на 100 % — верный признак того, что с остальными
составляющими жизни что-то пошло не так.

Во-вторых, есть еще личная жизнь. Тут мировой кинематограф категоричен: с нею проблемы практически у всех героев фильмов о midlife crisis: от бергмановских «Сцен из супружеской жизни» до фильма Вуди Аллена «Жасмин». Да и сам я встретил сорокалетие одиноким мужчиной с одним неудачным браком за плечами. Правда, в отличие от киногероев я не помню, чтобы меня это сильно тяготило. Наоборот, я говорил, что главный недостаток моей холостяцкой жизни в том, что от нее будет очень сложно отказаться. Потом все как-то стабилизировалось, и в конце концов моя личная жизнь превратилась в семейную. Я не стал от этого чувствовать себя более middle-aged, напротив. Можно, конечно, считать, что мне и в этом повезло, но, по-моему, тут действуют более сложные связи: да, проблемы с личной жизнью провоцируют кризис среднего возраста, но сам кризис зачастую и становится причиной всех проблем. В итоге получается замкнутый цикл самопроизводства кризиса, вырваться из которого практически невозможно. Не зря я начал эту колонку с истории про волейбол. Потому что при всей важности работы, бизнеса, личной и семейной жизни лучший способ предохранить себя от «юбилейных» кризисов — это сохранение хорошей физической формы. Польза физических упражнений для здоровья — общее место, тут что-либо добавить вряд ли получится. Скорее убавить — например, согласно новейшим исследованиям, значение физических упражнений для снижения веса сильно преувеличено, для этого лучше всерьез пересмотреть принципы питания, а это уже совсем другая тема.

Лучший способ предохранить себя
от «юбилейных» кризисов — это
сохранение хорошей физической формы.

Но вот для чего физические упражнения совершенно необходимы, так для того, чтобы не чувствовать, что с годами ты становишься хуже. Потому что на самом деле большинство из нас становится только лучше: умнее, спокойнее, опытнее, мы накапливаем знания, меньше зависим от мнения окружающих, лучше понимаем себя. Но обидно платить за все это физической деградацией. Ну так не платите или откладывайте платеж на как можно более долгий срок. Понятно, что рано или поздно эта деградация все равно настанет, но вот разница между «рано» и «поздно» может измеряться десятилетиями, и это уже вопрос не везения, а сознательного выбора и упорной работы над собой. Кризис начинается не с того, что вас бросает жена или вас не повышают в должности, а с того момента, когда по самым разным поводам вы начинаете говорить себе: «Нет, я уже слишком стар для этого».

На самом деле большинство из нас становится только лучше:
умнее, спокойнее, опытнее, мы накапливаем знания,
меньше зависим от мнения окружающих,
лучше понимаем себя.

Для себя я решил, что, пока я могу на равных играть в пляжный волейбол, гонять на велосипеде или кататься на вейкборде с двадцатилетними парнями, никакие возрастные кризисы мне не грозят. Вид спорта может быть любым. Главное, добавьте в него состязательный элемент — как минимум с самим собой. А еще лучше — с тем, кто явно сильнее вас, и это даст вам максимальное моральное удовлетворение. Просто представьте себе героя Кевина Спейси в «Красоте по-американски», для которого лучшим моментом дня является не мастурбация в душе, а волейбольный матч на пляже, утренний серфинг или тренировка с местным велоклубом. Это был бы уже совсем другой герой и другой фильм — не факт, что лучше, но точно с другим сюжетом. Или Гумберта Гумберта, страстно играющего в футбол и забивающего голы, — это могло бы в корне изменить всю его личную жизнь. Я потом еще пару раз приходил играть на волейбольные площадки к пирсу в Санта-Монике, и больше всего меня радовало не то, что я вписался в компанию Адама и его ровесников, а то, что с нами играли элегантные подтянутые джентльмены лет на десять-двадцать старше меня. И играли так, что я могу быть спокоен: еще пара десятков лет у меня в запасе точно есть. А там посмотрим.